Читайте также: Последние работы в Европе
1923 год – возобновление работы с Дягилевым. Постановка оперы «Лекарь поневоле»
Письмо от Дягилева о восстановлении сотрудничества
Весной 1923 года Бенуа получил письмо от Дягилева, предлагавшего возобновить прерванное девять лет назад сотрудничество. Речь шла об оформлении «Лекаря поневоле» — комической оперы Ш. Гуно по Мольеру, которую Дягилев собирался ставить в своей антрепризе в Монте-Карло. Предложение было неожиданным: в последнее время, изредка приглашая работавшего в Париже Бакста и, несколько чаще Ларионова и Гончарову, Дягилев уверенно ориентировался на «авангард» французской живописи — его постановки оформляли Дерен и Матисс, Мари Лорансен и Хуан Гри. Брак и с особой регулярностью Пикассо. В этом сказывались, конечно, не столько личные пристрастия, сколько сложившаяся эстетическая программа «Русского балета», стремившегося быть современным во что бы то ни стало. В то же время, как и прежде, работа над спектаклем начиналась у Дягилева с выбора художника — именно живописно-пластическое решение должно было определить весь характер постановки, задать ей топ, сформировать стилистику. Среди причин, толкнувших Дягилева к переговорам с Бенуа, была, по-видимому, и та, что он искал тогда контакта с мастерами, работавшими на родине, с интересом встречался с советскими художниками, композиторами, поэтами. Следует видеть здесь, вероятно, и дань привязанностям молодости, как и веру в художника, являющегося знатоком Мольера (Бенуа только что поставил и оформил в Петрограде несколько пьес великого комедиографа; среди них был и «Лекарь поневоле»).
